Герцог всея Курляндии [litres] - Маргарита Полякова

– Не от души то будет, – отрезал герцог и поморщился. Чего уж там. Сам не лучше. А Фридрих действительно слишком молод, чтобы понимать опасность пренебрежения верой.

А Бога… Бога есть за что благодарить. Несмотря на войну, на плен, на потери и разорение… У страны рос достойный наследник. И оставалось только молиться, чтобы никакая случайность не помешала ему встать во главе Курляндии.

Глава 7

Лето 1661 года выдалось богатым на события. После того, как между Россией и Швецией был заключен мир, русские обязались постепенно отдавать шведам занятые в Лифляндии замки, в том числе и Кокенгаузен. В это время Ордин-Нащокин, с подчиненными ему армейскими отрядами, находился в Польской Лифляндии. Русские по-прежнему воевали с поляками и литовцами, и военные действия происходили не только на Украине, но и в непосредственной близости от герцогства. Это серьезно нервировало Якоба, и я не очень представлял, как его успокоить.

Вряд ли он просто поверил бы моим уверениям, что все будет хорошо, а знания будущего светить было глупо. И небезопасно. Так что я положился на судьбу. Неожиданное нападение шведов подстегнуло отца пристальнее следить за ситуацией, и теперь информацию о событиях в России и передвижениях русской армии герцог получал главным образом при посредничестве зельбургского обер-гауптмана Таубе, который поддерживал связи с динабургскими воеводами, с помещиками в Шведской и Польской Лифляндии, засылал шпионов, собирал сведения у проезжих и вел другую активную разведывательную деятельность.

В конце лета Якоб одним из первых получил известие о том, что русская армия под командованием князя Ивана Андреевича Хованского потерпела тяжелое поражение от поляков. Разумеется, герцог не мог упустить благоприятный момент и снова завел речь о Динабурге. Очень уж хотелось Якобу заполучить этот город. Только на сей раз предложение отца не относилось к секвестру – он предлагал Динабург у русских откупить. Честно говоря, я сильно сомневался в реальности этой задумки. Насколько я успел узнать характер Алексея Михайловича – он ни за что не согласится[6].

Еще одним событием (гораздо более неожиданным, чем все вышеперечисленные) стала свалившаяся на меня слава. Не думал, что расхожая фраза «проснулся наутро знаменитым» характерна и для XVII века – все-таки тут нет такого быстрого и активного распространения информации, как в XXI веке. Однако оказалось, что я недооценивал современников. А также упорство моего отца. Якоб настолько равнодушно относился ко всем моим творческим начинаниям, не считая их чем-то серьезным, что получить от него поддержку в этой сфере было очень неожиданно.

Дело было в том, что свет увидела сочиненная мною книга. Причем выпущена она была в Кенигсберге, хотя в Митаве была собственная типография во главе с Михаилом Карналом. Но то ли качество Якоба не устроило, то ли он сразу дал моей книге мощный пиар-толчок, однако наглый плагиат Дюма и Жюль Верна стал событием. Необычный стиль написания, неожиданные приключения и отсутствие аллегорий уже показались читателю новым. А уж то, что герои из томных мечтателей превратились в отчаянных авантюристов, и вовсе рвало шаблоны. Ну и упоминавшиеся в романе сокровища, мистические тайны и заговоры тоже сыграли свою роль.

Впрочем, курляндская типография без работы не осталась. Якоб всемерно поощрял собственное производство, а потому загрузил и эти мощности. Там издавались ноты моих музыкальных произведений. Публиковать, прямо скажем, было что – я нагло ограбил Баха, Генделя и Вивальди. А столько еще осталось не охвачено! Шопен, Бетховен, Гайдн… За рамки XVIII века я решил не вылезать, хотя о вальсах Штрауса и Шуберта мечталось. После унылых танцев XVII века это было бы самое то!

Словом, теперь в просвещенной Европе обо мне сложится мнение, как о талантливом молодом человеке. И если сначала я не понял, зачем отцу выпячивать мои таланты, то потом до меня дошло. Якоб прикрывал мои знания и умения в точных науках. Редко какой ученый мог сочетать сразу несколько талантов, поэтому вряд ли кто-нибудь догадается, что помимо музыки и литературных опусов (занятие весьма распространенное среди отпрысков богатых и знатных семейств) я еще и химией интересуюсь, и механикой, и оружием, и много чем еще.

Есть у нас Глаубер в качестве химика? Вот ему и принадлежат идеи по изобретению зеркал и мельхиора. А талантливые ученики над красителями для тканей колдуют. Есть у нас Гюйгенс? Так он и является самым главным механиком. Кто не знает о его увлечении изобретением различных часов? Ну, а то, что у него параллельно разные интересные открытия случаются… Так ведь гений же! И герцог Курляндии – очень мудрый и дальновидный человек, раз пригласил этих гениев и создал им условия для работы. А наследник… А что наследник? Пусть обучается у лучших, интересно же ребенку.

Не могу не признать, что в этой идее был резон. К слишком талантливому правителю с подозрением отнесутся и местные феодалы, и Речь Посполитая. Никому не хочется терять власть. А способов избавиться от наследника придумано множество. Чего стоят иезуиты, которых хватало в любом более-менее крупном городе. Более разветвленную и профессиональную шпионскую сеть сложно было себе представить. Так что тут я с отцом согласен. Проще представить меня как наследника, талантливого лишь в сферах, далеких от управления государством.

Я решил поддержать начинание герцога и окончательно запутать наблюдателей. А для этого неплохо было бы иметь рядом человека, который будет отвлекать на себя часть внимания. Изначально это было просто желание найти себе друга. Несмотря на то что меня окружала целая толпа народа, близких отношений ни с кем не сложилось. А мне хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто мог бы меня поддержать, поучаствовать на равных в моих авантюрах или одернуть, если меня куда-нибудь не туда занесет. Мне безумно не хватало дружеских отношений. Я скучал по своему другому детству, где с компанией пацанов бегал на рыбалку, играл в футбол, ну и дрался, не без этого.

Хотелось бы и в этом мире иметь друга. Однако оказалось, что перед титулом герцога окружающие испытывают слишком большой пиетет. Сословные различия были чересчур велики, и почтение к правителю впитывалось с молоком матери. Если бы я был просто дворянином, мне было бы гораздо проще найти себе приятеля. Но для сына герцога это оказалось проблемой. Даже вариант «первый среди равных» не прошел. Дети из семей местных феодалов либо оказывались чрезмерно почтительны (если род был не слишком древним и богатым), либо обладали таким самомнением и гонором, что с ними даже разговаривать было неприятно.

Мировоззрение XXI века очень плохо ложилось на XVII век. Мне казалось странным считать себя выше и лучше окружающих только потому, что я родился в семье герцога. Как я мог разделять мнение, что народ – тупое быдло, если сам в прошлой жизни имел среди предков и казаков, и крепостных крестьян, и простых работяг? Если Союз вполне себе доказал, что для того, чтобы подняться к звездам, совершенно необязательно иметь благородных предков?

Фанатиков, которые ненавидели окружающих за «неправильную» религию или цвет кожи, хватало и в XXI веке. Но в XVII это считалось нормальным. Негров и индейцев не считали за людей, а религиозные войны были обыденным явлением. Довольно редко встречались правители, которые, как мой отец, относились к этой проблеме прагматично. Время диктовало свои правила, и мне приходилось с этим мириться. После нескольких попыток я понял, что найти того, кто будет общаться со мной на равных – малореально. Поэтому решил пойти другим путем и привлечь к своей деятельности младших братьев.

Однако идея оказалась несвоевременной. И ладно Александр, он действительно был слишком мелкий, но и Карла Якоба с Фердинандом матушка от своей юбки не отпустила. Дескать, одному семь лет, другому шесть, рано им еще шляться. А потом разговор повернулся так, что и мне тоже рано, так что я сбежал от нотаций. При всем том, что характер отца отличался прагматичностью и жесткостью, устоять перед женой он не мог. И частенько шел у нее на поводу. А мне не хотелось лишиться недавно обретенной свободы.

Разумеется, от идеи привлечь братьев к полезной деятельности я не отказался. Просто отложил ее подальше. В конце концов, дело было не в том, чтобы получить товарищей по играм и делам, а в том, чтобы воспитать их в нужном русле. Чтобы мальчишки выросли нормальными мужчинами, болеющими за свою семью и свою страну. Не хочется жить в постоянном страхе получить нож в спину от родственника. Власть над Курляндией – не самое престижное, что есть в мире, но и на нее желающих немало найдется.

Вывод был прост – братьев нужно было приучать к себе постепенно. Выделять время на то, чтобы общаться с ними и даже гулять. Пикник, к счастью, матушка нам разрешила. Хоть и под приглядом взрослых. Но по-моему, братьев гораздо больше порадовала возможность избавится от неудобной одежды. Мало того что она была тяжелой, так еще и выглядела как платье! Путалась в ногах и совершенно не предполагала активных движений.